— Да, наша же очередь мусор выбрасывать — отнеси вёдра в машину, будь добр. Она через десять минут должна придти, мусорка эта.

Тут я окончательно встал в тупик — в 21 веке мусор выбрасывали либо в мусоропроводы, либо в большие баки во дворе, причём с раздельным сбором. Никаких машин там даже в помине не существовало… а, ладно, решил я, доев последние ломтики картошки, выйду во двор, разберусь на месте.

Флешфорвард — 15 августа 1990 года, Плиценьциемпс, Латвийская ССР

От автобусной остановки до посёлка идти было недалеко — по сосновой рощице, а потом по белому песку, здесь это называли дюнами. Намучился я с этой логистикой от Риги, сначала от аэропорта до города, потом поиски затерянной автобусной станции, откуда местные колхозники отгружались на запад вдоль Рижского залива, потом выматывающая поездка по тряским латвийским трассам (не верьте тем, кто заливает про идеальные дороги в Прибалтике, врут они, как сивые мерины). Добрался, короче говоря, до места я уже где-то к одиннадцати часам. И сразу начал искать эту грёбаную Зелтини… не спрашивайте, что это и как переводится, всё равно не скажу, но здесь, судя по тому, что помнил остатками своего головного мозга, должен был остановиться на постой Виктор со своей подругой Наташей.

Местные жители это что-то с чем-то, все усиленно делали вид, что русского языка не понимают в принципе. Четвёртый только… точнее четвёртая с некоторым усилием вникла в мои расспросы и ткнула пальцем куда-то вперёд, добавив с характерным акцентом:

— Зелтини там, молодой человек, белый одноэтажный дом с пристроем справа.

Ну и на этом спасибо тебе, неведомая жительница Плиценьциемпса (тьфу, язык сломаешь). Слева открылся вид на Рижский залив — ну ничего так, можно понять Витюню, в центральной России таких видов ты никогда не найдёшь. Пахло хвоей и чем-то солёным от моря, йодом наверно. Так, а вот, похоже, и тот самый Зелтини… вспомнил я неожиданно, что это означает на русском — ювелир, точнее много их, ювелиров… ну может быть оно связано как-то с янтарём, которого тут до хрена и больше. Никого рядом и внутри дома видно не было.

«Zeltini» — обыкновенный сельский дом с печным отоплением и небольшим земельным участком. В нем, а точнее в одной из его комнат (с отдельным входом), Наталия и Виктор на протяжении трех лет проводили летний отпуск

Я подошёл к воротам, постучал специально подвешенным молоточком по железке, но ответом было глухое молчание, если не считать заливистого лая, но это откуда-то по соседству. Ладно, иду внутрь участка, поднимаюсь на крыльцо и громко спрашиваю «Эй, хозяева — дома есть кто-нибудь?». И через полминуты дверь открывается и на меня уставляется чёрненькая красавица с короткой стрижкой.

— Чего орёшь, не в лесу!

— Так не отвечает никто, — говорю я, — тебя наверно Наташей зовут, а мне бы с Виктором поговорить.

— А ты кто такой-то?

— Саня, погоняло Лётчик. Меня Каспарян прислал, дело срочное есть.

— Нету Виктора, на рыбалку уехал.

— И давно?

— С раннего утра и уехал. Скоро вернуться должен, тогда и поговоришь про своё дело.

— А куда уехал, не знаешь случайно?

— Случайно знаю, на соседнее озеро, Ванадзиня называется.

— А какое сегодня число, разве не 14-е?

— Пятнадцатое с утра было, — удивлённо ответила Наташа, — а при чём тут число-то?

Я мысленно хлопнул себя по лбу рукой — перепутал числа, дебил, теперь разруливай ситуацию как можно быстрее.

— А что, Наташа, в этом посёлке мотоциклы у народа имеются?

Глава 3

— Я даже не знаю, — смутилась она, — наверно есть… народ ездит, по крайней мере… но у кого, не могу сказать.

— Плохо, — только и смог ответить я, — попробую поспрашивать. Да, дорога к озеру, это вон она? — и я показал направо.

— Да, — ответила Наташа, — километров десять по асфальту, потом поворот налево на грунтовку. Там указатель должен быть с названием озера.

Ничего я её больше говорить не стал, а развернулся и отправился в деревню искать транспортное средство. Повезло мне в четвёртой по счёту усадьбе, в доме с хорошей черепичной крышей. У хозяина оказался в наличии мопед «Верховина», и даже на ходу, и даже с залитым в бак бензином. Он согласился ссудить мне его на часик-два всего за червонец. Паспорт, правда, тоже взял в залог.

Ещё раз для порядка справился о направлении к озеру … и рванул туда с низкого старта. На часах была уже половина двенадцатого, время поджимает. И тут я понял, что до озера уже не успею добраться в срок, надо что-то другое предпринимать… ну думай, голова, думай, ты для этого и предназначена…

Возвращаемся в 1 августа — город Энск, торжественный вынос мусора

Я взял ведро с кухни, грязное и полное почти что до верху, потом вспомнил, что ещё же ведро должно быть в сортире. И точно, нашлось там оно, наполовину заполненное и лёгкое. Ну а теперь на улицу, дожидаться мусоровоза… из очень далёких окраин памяти я вспомнил, что это за чудище такое и как с ним обращаться.

А во дворе тем временем уже накопилась приличная группа граждан со схожими запросами, у всех в руках или где-то неподалёку имелись помойные вёдра. Я нарываться не стал, а просто встал чуть в отдалении от входа в подъезд и приготовился ждать. Ещё одна комната в нашей коммуналке занимала моё воображение — про дядю Петю я всё понял (кстати, один ли он там живёт или с кем ещё, тоже вопрос), а вот самая ближняя к выходу оставалась неизведанной загадкой…

Пока размышлял о тайнах бытия, ко мне подошла девица довольно вульгарного вида и с ходу заявила:

— Сань, ты чего не здороваешься?

— Извини, задумался, — буркнул в ответ я, — здорово, как жизнь?

Узнать бы ещё, кто это, и как её зовут, подумалось мне.

Язык у моей внезапной собеседницы оказался без костей, поэтому через полминуты выяснилось, что это моя одноклассница и зовут её Зиной, живёт она в соседнем подъезде, и ещёу неё есть брат Витя, и мы втроём частенько зависали на эстраде, коя высилась почерневшими досками между нашим и соседним домом. А ещё туда приходила Верочка, тоже из нашего класса, с которой у меня были какие-то отношения, а потом резко прекратились, когда появилась моя Ира. И ещё кучу информации она на меня вывалила… прямо, как из ведра… из помойного. Ну окей, Зина, я всё понял, Зина…

— Мусорка, кажется, едет, — сказал я, чтобы отвязаться от назойливой подруги.

— Точно, — радостно ответила она, оглянувшись назад, — сегодня она вовремя, это большая редкость.

Это был страшно уродливый ГАЗ-51 с переделанным кузовом, я вспомнил такие артефакты из глубин развитого социализма — мусор в него следовало высыпать в открытый люк сзади, причём крупные вещи можно было засунуть во внутренности через отдельный лючок рядом с кабиной. Крупного у меня ничего не было, поэтому я дождался свое очереди, но немного не успел. Содержимое этого вместилища видимо превысило какие-то неведомые мне нормы, и водитель громко сказал «Ша, все отошли на два метра», после чего врубил механизм уплотнения.

Оно там и уплотнилось на целый метр, при этом на дорогу вылилось пара литров чего-то бурого и неприятно пахнущего. А когда пресс вернулся на свое законное место, мусорщик ничего говорить не стал, а просто отошёл в сторонку. Я вытряхнул оба ведра по очереди, попрощался с Зиночкой и вернулся в свою квартиру. Помыть бы их что ли надо, со вздохом подумал я, обозревая днища своих вёдер, но решил, что и так сойдёт — постелил по половинке газетного листа и поставил их на свои места. Когда мыл руки в ванной (вытирать не стал, непонятно, кому какое полотенце принадлежит), услышал сзади негромкое покашливание. Обернулся — там стояла женщина очень средних лет и очень средней наружности. В бигудях.

Ты гуди-гуди-гуди, пока крутишь бигуди, неожиданно всплыл у меня голове дурацкий припев дурацкой песенки. А бигуди тем временем вошли в ванную, подвинув меня в угол обширным бюстом, и защёлкнули за собой задвижку на двери.